Зинаида Палванова
Стихи
Зинаида Палванова
Стихи
Вечер в Дизенгоф центре в Тель-Авиве
5 сентября 2022
5 сентября в тель-авивском литературном салоне Хагит Бат-Элиэзер состоялась презентация книги Зинаиды Палвановой на иврите
«בקבוק בים» («Бутылка в море»). Теперь Зину можно называть салонной поэтессой!.. Вот несколько фотографий с этого вечера.
На вечере памяти Бяльского
9 августа 2022
Зинаида Палванова
ПАМЯТИ ИГОРЯ БЯЛЬСКОГО
Когда выходишь из игры,
ещё не проиграв,
распахиваются миры
на вешний запах трав...
.........................................
Игра, она и есть игра.
А есть ещё – любовь...
Игорь Бяльский
Ещё ничуть не проиграв,
ты вышел, вышел из игры.
Что распахнулось пред тобой,
какие вышние миры?..
Ты говорил, что ты устал,
но, уважая и любя,
мы не нашли, кем заменить,
кем заменить тебя.
Когда большой наш друг ушёл,
ты из последних сил
последний выпустил журнал
и другу посвятил.
Ты заболел. Болел, к себе
не подпуская нас.
И молча вышел из игры
в жестокий ранний час.
И стало можно всем прийти –
плачь, вой, кричи, скули! –
и мы пришли к тебе толпой,
участники* твои пришли.
Зачем ты вышел из игры?..
Игру зовут судьбой.
Ты не играл, ты не играл,
ты просто был собой.
Напомнил нам: на свете есть
достоинство и честь.
...А есть... а есть ещё любовь...
И память, память есть.
* «Дорогие товарищи участники» – так редактор «Иерусалимского журнала» обращался к авторам и друзьям журнала.
ПАМЯТИ ИГОРЯ БЯЛЬСКОГО
Когда выходишь из игры,
ещё не проиграв,
распахиваются миры
на вешний запах трав...
.........................................
Игра, она и есть игра.
А есть ещё – любовь...
Игорь Бяльский
Ещё ничуть не проиграв,
ты вышел, вышел из игры.
Что распахнулось пред тобой,
какие вышние миры?..
Ты говорил, что ты устал,
но, уважая и любя,
мы не нашли, кем заменить,
кем заменить тебя.
Когда большой наш друг ушёл,
ты из последних сил
последний выпустил журнал
и другу посвятил.
Ты заболел. Болел, к себе
не подпуская нас.
И молча вышел из игры
в жестокий ранний час.
И стало можно всем прийти –
плачь, вой, кричи, скули! –
и мы пришли к тебе толпой,
участники* твои пришли.
Зачем ты вышел из игры?..
Игру зовут судьбой.
Ты не играл, ты не играл,
ты просто был собой.
Напомнил нам: на свете есть
достоинство и честь.
...А есть... а есть ещё любовь...
И память, память есть.
* «Дорогие товарищи участники» – так редактор «Иерусалимского журнала» обращался к авторам и друзьям журнала.
Зинаида Палванова на вечере памяти редактора "Иерусалимского журнала" Игоря Бяльского.
НА ТВОРЧЕСКОМ ВЕЧЕРЕ
ЗИНАИДЫ ПАЛВАНОВОЙ
21 июня 2022 года в Иерусалимской городской библиотеке состоялся творческий вечер
Зинаиды Палвановой
ИЗ КНИГИ «ОБЖИВАНИЕ ВСЕЛЕННОЙ
КОТОВ И КОШЕК»
Часть I.
ОЛИМОВСКАЯ КОШКА
Вы себе даже не представляете,
какое это удобство – кошка!
Она не будит соседей громким лаем,
она сравнительно мало ест,
её не нужно выгуливать.
Она умеет мирить домочадцев друг с другом,
с пособием по безработице, с жизнью.
Утром, спеша по делам,
вы увидите свою кошку
возлежащей на шикарном автомобиле,
что стоит у соседней виллы.
Гуляя сама по себе, она хорошо устроилась
под мирным солнцем израильской осени
и обстоятельно умывается.
Она грациозно владеет
красным автомобилем, белой виллой,
улицей и вселенной.
А вы, между прочим,
владеете вашей кошкой,
уж если вы не способны
владеть автомобилем, виллой
или хотя бы вселенной!
пустом прилавке
иерусалимского рынка
лежит облепленная мухами
дохлая золотая рыбка.
Нехорошее зрелище.
Да ещё на жаре несусветной.
Заберём-ка её отсюда.
Отдадим нашей кошке трёхцветной.
Заволнуется синее море,
почернеет. Кто кошку осудит?
Съест она золотую рыбку
и вылизываться будет.
И засмотримся мы на прилежную,
не читавшую пушкинских книг,
и простим эту жизнь прибрежную,
и счастливыми будем целый миг.
какое это удобство – кошка!
Она не будит соседей громким лаем,
она сравнительно мало ест,
её не нужно выгуливать.
Она умеет мирить домочадцев друг с другом,
с пособием по безработице, с жизнью.
Утром, спеша по делам,
вы увидите свою кошку
возлежащей на шикарном автомобиле,
что стоит у соседней виллы.
Гуляя сама по себе, она хорошо устроилась
под мирным солнцем израильской осени
и обстоятельно умывается.
Она грациозно владеет
красным автомобилем, белой виллой,
улицей и вселенной.
А вы, между прочим,
владеете вашей кошкой,
уж если вы не способны
владеть автомобилем, виллой
или хотя бы вселенной!
пустом прилавке
иерусалимского рынка
лежит облепленная мухами
дохлая золотая рыбка.
Нехорошее зрелище.
Да ещё на жаре несусветной.
Заберём-ка её отсюда.
Отдадим нашей кошке трёхцветной.
Заволнуется синее море,
почернеет. Кто кошку осудит?
Съест она золотую рыбку
и вылизываться будет.
И засмотримся мы на прилежную,
не читавшую пушкинских книг,
и простим эту жизнь прибрежную,
и счастливыми будем целый миг.
ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Борису Штейну
Борису Штейну
На пустом прилавке
иерусалимского рынка
лежит облепленная мухами
дохлая золотая рыбка.
Нехорошее зрелище.
Да ещё на жаре несусветной.
Заберём-ка её отсюда.
Отдадим нашей кошке трёхцветной.
Заволнуется синее море,
почернеет. Кто кошку осудит?
Съест она золотую рыбку
и вылизываться будет.
И засмотримся мы на прилежную,
не читавшую пушкинских книг,
и простим эту жизнь прибрежную,
и счастливыми будем целый миг.
бимые задворки. Солнца нет,
но есть весна, израильский февраль,
холмы зелёные, туманный свет,
и нежит перламутровую даль
миндаль, цветущий розовато...
Любимый город мой. Начало дня.
Душа заходится от красоты.
И вдруг я вижу, что вокруг меня
трава глубокая, а в ней цветы,
и капли в ней, светящиеся капли...
Я ахнула. И чувство обожгло,
что это Он пытается, Господь,
людское неподатливое зло
красой земли унять, перебороть.
Он верит в нас, он верит в нас, похоже...
иерусалимского рынка
лежит облепленная мухами
дохлая золотая рыбка.
Нехорошее зрелище.
Да ещё на жаре несусветной.
Заберём-ка её отсюда.
Отдадим нашей кошке трёхцветной.
Заволнуется синее море,
почернеет. Кто кошку осудит?
Съест она золотую рыбку
и вылизываться будет.
И засмотримся мы на прилежную,
не читавшую пушкинских книг,
и простим эту жизнь прибрежную,
и счастливыми будем целый миг.
бимые задворки. Солнца нет,
но есть весна, израильский февраль,
холмы зелёные, туманный свет,
и нежит перламутровую даль
миндаль, цветущий розовато...
Любимый город мой. Начало дня.
Душа заходится от красоты.
И вдруг я вижу, что вокруг меня
трава глубокая, а в ней цветы,
и капли в ней, светящиеся капли...
Я ахнула. И чувство обожгло,
что это Он пытается, Господь,
людское неподатливое зло
красой земли унять, перебороть.
Он верит в нас, он верит в нас, похоже...
МУЗЫКА СУЩЕСТВОВАНИЯ
Не все дворовые кошки,
прирученные мной,
мурлычут, когда вырастают.
Жизнь сурова и коротка,
зачем эта глупая музыка…
Простодушных всё-таки больше –
они исправно урчат,
едва дотронусь.
Мне нравится извлекать из кошек
музыку существования.
Покуда мурлычут кошки,
я верить в их тайну
не перестану.
Вот возьму и спрошу у Всевышнего,
когда перед ним предстану…
2007
прирученные мной,
мурлычут, когда вырастают.
Жизнь сурова и коротка,
зачем эта глупая музыка…
Простодушных всё-таки больше –
они исправно урчат,
едва дотронусь.
Мне нравится извлекать из кошек
музыку существования.
Покуда мурлычут кошки,
я верить в их тайну
не перестану.
Вот возьму и спрошу у Всевышнего,
когда перед ним предстану…
2007
СТИХИ И ПЕРЕВОДЫ ИЗ КНИГИ
«БУТЫЛКА В МОРЕ»
Часть II.
*
גּוֹחֵן עַל אוֹר הָעוֹלָם הַלָּבָן
בּוֹרְאֵנוּ מְצַיֵּר בַּסֵּתֶר
חַיִּים וְגוֹרָלוֹת, גַּם פְּסוּקִים
הוּא פּוֹסֵק כִּלְאַחַר יָד.
יוֹם אֶחָד בַּבֹּקֶר מֻקְדָּם
הוּא יָצִיץ בַּמַּחְבֶּרֶת
וְיִרְאֶה אֶת חַיַּי,
שׁוּרָה שֶׁנִּזְנְחָה.
יְקַמֵּט אֶת מִצְחוֹ הַנִּצְחִי
יִזָּכֵר בַּתִּכְנוּן הַבָּרוּר.
וַאֲנִי אָז אָקִיץ מִשְּׁנָתִי
חֲזָקָה וְנִכְנַעַת.
גּוֹחֵן עַל אוֹר הָעוֹלָם הַלָּבָן
בּוֹרְאֵנוּ מְצַיֵּר בַּסֵּתֶר
חַיִּים וְגוֹרָלוֹת, גַּם פְּסוּקִים
הוּא פּוֹסֵק כִּלְאַחַר יָד.
יוֹם אֶחָד בַּבֹּקֶר מֻקְדָּם
הוּא יָצִיץ בַּמַּחְבֶּרֶת
וְיִרְאֶה אֶת חַיַּי,
שׁוּרָה שֶׁנִּזְנְחָה.
יְקַמֵּט אֶת מִצְחוֹ הַנִּצְחִי
יִזָּכֵר בַּתִּכְנוּן הַבָּרוּר.
וַאֲנִי אָז אָקִיץ מִשְּׁנָתִי
חֲזָקָה וְנִכְנַעַת.
* * *
Склонясь над белым светом,
Создатель наш таинственный
живописует жизнями
и судьбами, как виршами,
безудержно вершит.
Однажды ранним утром
заглянет он в тетрадку
и жизнь мою заметит,
заброшенную строчку.
Чело наморщит вечное
и вспомнит ясный замысел.
И я проснусь однажды
безропотно и мощно.
1993
Склонясь над белым светом,
Создатель наш таинственный
живописует жизнями
и судьбами, как виршами,
безудержно вершит.
Однажды ранним утром
заглянет он в тетрадку
и жизнь мою заметит,
заброшенную строчку.
Чело наморщит вечное
и вспомнит ясный замысел.
И я проснусь однажды
безропотно и мощно.
1993
*
אַל תִּתֵּן לִי, אֱלֹהִים,
לָמוּת בְּתוֹךְ אִי-סֵדֶר
וּמְהוּמָה.
תֵּן לִי, אֱלֹהִים, לְהִסְתַּלֵּק בְּשֶׁקֶט
בַּאֲוִירָה שֶׁל סֵדֶר
וְשֶׁל יֹפִי מָה.
אוֹמְרִים:
אָדָם מַמְשִׁיךְ לִחְיוֹת
אִם יֵשׁ לוֹ מַטָּרָה.
הִנֵּה זוֹ מַטְּרָתִי:
לְהַשְׁכִּין סֵדֶר
בְּבֵיתִי, בְּנַפְשִׁי
הָאוֹבֶדֶת.
אֵלִי, עֲזֹר לִי!
הַשֶּׁמֶשׁ כְּבָר יוֹרֶדֶת.
אַל תִּתֵּן לִי, אֱלֹהִים,
לָמוּת בְּתוֹךְ אִי-סֵדֶר
וּמְהוּמָה.
תֵּן לִי, אֱלֹהִים, לְהִסְתַּלֵּק בְּשֶׁקֶט
בַּאֲוִירָה שֶׁל סֵדֶר
וְשֶׁל יֹפִי מָה.
אוֹמְרִים:
אָדָם מַמְשִׁיךְ לִחְיוֹת
אִם יֵשׁ לוֹ מַטָּרָה.
הִנֵּה זוֹ מַטְּרָתִי:
לְהַשְׁכִּין סֵדֶר
בְּבֵיתִי, בְּנַפְשִׁי
הָאוֹבֶדֶת.
אֵלִי, עֲזֹר לִי!
הַשֶּׁמֶשׁ כְּבָר יוֹרֶדֶת.
* * *
Не дай мне, Господь, помереть
посреди беспорядка
и суеты.
Дай мне, Боже, спокойно уйти
посреди порядка
и красоты.
Говорят,
человек живёт,
пока его цель зовёт.
Вот моя цель:
навести порядок
в доме, в душе.
Господи, помоги!
Солнце низко уже...
2018
Не дай мне, Господь, помереть
посреди беспорядка
и суеты.
Дай мне, Боже, спокойно уйти
посреди порядка
и красоты.
Говорят,
человек живёт,
пока его цель зовёт.
Вот моя цель:
навести порядок
в доме, в душе.
Господи, помоги!
Солнце низко уже...
2018
אינפגישה
מוֹסְקְבָה. עַד כְּאֵב מֻכָּר לִי הָרְחוֹב.
קָבַעְתִּי פְּגִישָׁה עִם מִי
שֶׁאָהַבְתִּי בְּחַיַּי הַמּוֹסְקְבָאִיּים.
וְלֹא שָׁכַחְתִּי גַּם בָּאֲחֵרִים...
הוּא זָקֵן, הוּא חַלָּשׁ.
הַפְּגִישָׁה הִתְבַּטְּלָה.
בַּדֶּרֶךְ לַמֶּטְרוֹ נִכְנַסְתִּי לְבֵית קָפֶה רֵיק,
בֵּית קָפֶה סִינִי, אוֹ אוּלַי יַפָּנִי,
הִזְמַנְתִּי קָפֶה חָזָק.
עַל הַקִּיר טֶלֶוִיזְיָה, מָסָךְ גָּדוֹל.
עַל הַמָּסָךְ – יָם.
וּפִתְאֹם – לִוְיָתָן עֲנָק
נֶאֱבָק בַּמָּוֶת בַּעֲנָק.
אֱלֹהִים, הוּא נָדַם!
מְמָרֶרֶת בִּבְכִי. לֹא יוֹצֵאת.
מַבִּיטָה בַּחַיַּים הַַמִּתְרוֹקְנִים,
שׁוֹתָה עַד תּוֹם קָפֶה מָר.
הִירוֹגְלִיפִים צָפִים עַל הַקִּיר הָאַחֵר
וְצָף הַתַּרְגּוּם –
אוּלַי מִיַּפָּנִית, אוּלַי מִסִּינִית:
גֶּבֶר. אִשָּׁה. זָקֵן. נַעֲרָה.
לֵב. קַו. עֵץ. צִפּוֹר.
עִיר. אֶרֶץ. יָד. יַיִן. פָּרָה.
אֵיךְ בָּא לִי כָּעֵת לִשְׁתּוֹת לְשָׁכְרָה!
מוֹסְקְבָה. עַד כְּאֵב מֻכָּר לִי הָרְחוֹב.
קָבַעְתִּי פְּגִישָׁה עִם מִי
שֶׁאָהַבְתִּי בְּחַיַּי הַמּוֹסְקְבָאִיּים.
וְלֹא שָׁכַחְתִּי גַּם בָּאֲחֵרִים...
הוּא זָקֵן, הוּא חַלָּשׁ.
הַפְּגִישָׁה הִתְבַּטְּלָה.
בַּדֶּרֶךְ לַמֶּטְרוֹ נִכְנַסְתִּי לְבֵית קָפֶה רֵיק,
בֵּית קָפֶה סִינִי, אוֹ אוּלַי יַפָּנִי,
הִזְמַנְתִּי קָפֶה חָזָק.
עַל הַקִּיר טֶלֶוִיזְיָה, מָסָךְ גָּדוֹל.
עַל הַמָּסָךְ – יָם.
וּפִתְאֹם – לִוְיָתָן עֲנָק
נֶאֱבָק בַּמָּוֶת בַּעֲנָק.
אֱלֹהִים, הוּא נָדַם!
מְמָרֶרֶת בִּבְכִי. לֹא יוֹצֵאת.
מַבִּיטָה בַּחַיַּים הַַמִּתְרוֹקְנִים,
שׁוֹתָה עַד תּוֹם קָפֶה מָר.
הִירוֹגְלִיפִים צָפִים עַל הַקִּיר הָאַחֵר
וְצָף הַתַּרְגּוּם –
אוּלַי מִיַּפָּנִית, אוּלַי מִסִּינִית:
גֶּבֶר. אִשָּׁה. זָקֵן. נַעֲרָה.
לֵב. קַו. עֵץ. צִפּוֹר.
עִיר. אֶרֶץ. יָד. יַיִן. פָּרָה.
אֵיךְ בָּא לִי כָּעֵת לִשְׁתּוֹת לְשָׁכְרָה!
НЕВСТРЕЧА
Москва. До боли знакомая улица.
Договорилась о встрече с тем,
кого любила в московской жизни.
И в другой не забыла...
Он стар, он слаб.
Свидание отменилось.
По дороге в метро зашла в пустое кафе –
то ли китайское, то ли японское.
Заказала крепкий кофе.
На стене телевизор, большой экран.
На экране – море.
И вдруг – огромный кит.
Он со смертью огромно борется.
Господи, он затих!..
Горько плачу. Не ухожу.
На опустевшую жизнь гляжу.
Допиваю горький кофе.
Плывут иероглифы по другой стене
и перевод плывёт –
то ли с китайского, то ли с японского:
Женщина. Мужчина. Старик. Река.
Сердце. Черта. Дерево. Птица.
Город. Страна. Вино. Рука.
Мне бы сейчас напиться!..
2019
Москва. До боли знакомая улица.
Договорилась о встрече с тем,
кого любила в московской жизни.
И в другой не забыла...
Он стар, он слаб.
Свидание отменилось.
По дороге в метро зашла в пустое кафе –
то ли китайское, то ли японское.
Заказала крепкий кофе.
На стене телевизор, большой экран.
На экране – море.
И вдруг – огромный кит.
Он со смертью огромно борется.
Господи, он затих!..
Горько плачу. Не ухожу.
На опустевшую жизнь гляжу.
Допиваю горький кофе.
Плывут иероглифы по другой стене
и перевод плывёт –
то ли с китайского, то ли с японского:
Женщина. Мужчина. Старик. Река.
Сердце. Черта. Дерево. Птица.
Город. Страна. Вино. Рука.
Мне бы сейчас напиться!..
2019
ИЗ КНИГИ «СО СКОРОСТЬЮ БЕЛОГО СВЕТА»
Часть III.
ПОСЛЕ ДОЖДЛИВОЙ
ИЕРУСАЛИМСКОЙ НОЧИ
ИЕРУСАЛИМСКОЙ НОЧИ
Любимые задворки. Солнца нет,
но есть весна, израильский февраль,
холмы зелёные, туманный свет,
и нежит перламутровую даль
миндаль, цветущий розовато...
Любимый город мой. Начало дня.
Душа заходится от красоты.
И вдруг я вижу, что вокруг меня
трава глубокая, а в ней цветы,
и капли в ней, светящиеся капли...
Я ахнула. И чувство обожгло,
что это Он пытается, Господь,
людское неподатливое зло
красой земли унять, перебороть.
Он верит в нас, он верит в нас, похоже...
но есть весна, израильский февраль,
холмы зелёные, туманный свет,
и нежит перламутровую даль
миндаль, цветущий розовато...
Любимый город мой. Начало дня.
Душа заходится от красоты.
И вдруг я вижу, что вокруг меня
трава глубокая, а в ней цветы,
и капли в ней, светящиеся капли...
Я ахнула. И чувство обожгло,
что это Он пытается, Господь,
людское неподатливое зло
красой земли унять, перебороть.
Он верит в нас, он верит в нас, похоже...
ОБЛОЖКА
Памяти Вениамина Клецеля
Памяти Вениамина Клецеля
Как хамсин, тот пейзаж был жарок.
Мы с художником щедрым – друзья.
В день рождения мой в подарок
получила обложку я.
Мне нужны были жизнь и смерть,
мёртвый куст и цветущий миндаль.
И нельзя без холмов, уходящих вдаль...
Я иду в мастерскую к нему – посмотреть.
Под холмом, под закатной аркой
наша жизнь получилась яркой,
наша смерть получилась нестрашной,
наша смерть получилась не нашей...
Книжка есть. Под обложкой цветной –
отражения жизни одной,
смутный перечень радостей, бед.
А художника больше нет...
Мы с художником щедрым – друзья.
В день рождения мой в подарок
получила обложку я.
Мне нужны были жизнь и смерть,
мёртвый куст и цветущий миндаль.
И нельзя без холмов, уходящих вдаль...
Я иду в мастерскую к нему – посмотреть.
Под холмом, под закатной аркой
наша жизнь получилась яркой,
наша смерть получилась нестрашной,
наша смерть получилась не нашей...
Книжка есть. Под обложкой цветной –
отражения жизни одной,
смутный перечень радостей, бед.
А художника больше нет...
ИЗ-ПОД ТУЧИ
Пошла я мусор выносить,
гулять стараюсь так и эдак...
И вдруг малиновое солнце
мне засияло напоследок!
Так потускнела жизнь моя,
дни старости так невезучи...
А солнце, словно утешая,
выныривает из-под тучи.
Перестаю грустить и ныть,
не кисну больше и не плачу.
Я впитываю знак небесный,
я верю в близкую удачу!
Я выложусь, я к ней прорвусь,
пока не наступила тьма.
...А может быть, а может быть,
удача – это смерть сама?
Кто знает, что там, за чертой –
вер здешних, сказок здешних много.
Доверюсь ясному закату.
Держи меня, моя дорога!
гулять стараюсь так и эдак...
И вдруг малиновое солнце
мне засияло напоследок!
Так потускнела жизнь моя,
дни старости так невезучи...
А солнце, словно утешая,
выныривает из-под тучи.
Перестаю грустить и ныть,
не кисну больше и не плачу.
Я впитываю знак небесный,
я верю в близкую удачу!
Я выложусь, я к ней прорвусь,
пока не наступила тьма.
...А может быть, а может быть,
удача – это смерть сама?
Кто знает, что там, за чертой –
вер здешних, сказок здешних много.
Доверюсь ясному закату.
Держи меня, моя дорога!
ДОЧИСТА
Не только любви да творчества
мне в этой жизни досталось.
Тарелку вылизывать дочиста
привычка с детства осталась.
Да, после войны было голодно.
Картошку восторженно ела.
А в проруби было холодно –
с разгону в неё влетела.
Болела я, выжила, выросла
и вот невольно старею.
А всё же ещё не высохла,
ещё влюбляюсь и зрею.
От счастья, от одиночества
все карты на стол я выложу.
По-деревенски дочиста
тарелку жизни я вылижу...
мне в этой жизни досталось.
Тарелку вылизывать дочиста
привычка с детства осталась.
Да, после войны было голодно.
Картошку восторженно ела.
А в проруби было холодно –
с разгону в неё влетела.
Болела я, выжила, выросла
и вот невольно старею.
А всё же ещё не высохла,
ещё влюбляюсь и зрею.
От счастья, от одиночества
все карты на стол я выложу.
По-деревенски дочиста
тарелку жизни я вылижу...
Борис Камянов
ЗИНАИДЕ ПАЛВАНОВОЙ
В ДЕНЬ ПРЕЗЕНТАЦИИ ЕЕ НОВОЙ КНИГИ
ЗИНАИДЕ ПАЛВАНОВОЙ
В ДЕНЬ ПРЕЗЕНТАЦИИ ЕЕ НОВОЙ КНИГИ
Ты мне не сестра, не кузина,
Но родственных чувств не тая,
Признаюсь: ты, милая Зина, ―
Родная подруга моя!
Мы оба немало успели
За множество прожитых дней.
Мы песнь этой жизни пропели,
И мы не фальшивили в ней.
И пусть наша жизнь не допета,
Итог её неотвратим:
Со скоростью белого света
Мы в вечность с тобой улетим.
19.6.22
Публикация на сайте Йакум Тарбут
פרסום באתר יעקום תרבות
פרסום באתר יעקום תרבות
Публикация на сайте Йакум Тарбут
פרסום באתר יעקום תרבות
פרסום באתר יעקום תרבות
Интервью в газете "Секрет"
http://www.isrageo.com/2021/ 05/02/palva408/
Хочу поделиться с вами, дорогие друзья, радостью: вышло интервью со мной в газете "Секрет" и на сайте "Исрагео", взял его у меня Владимир Ханелис, известный израильский журналист. Он был главным редактором "Алефа", когда этот журнал делался в Израиле, и он принял меня на работу в журнал. Давно это было, 30 с лишним лет назад…
А вот какую цитату из моего интервью дал в Фейсбуке Владимир Плетинский, главный редактор сайта и газеты (в качестве «затравки»):
«…А теперь… теперь я хочу признаться… Это моя история. Никакие это не переводы. Это мои стихи. Были причины, по которым я обратилась к жанру литературной мистификации. Но сегодня, здесь, в нашем интервью, я решаю и решаюсь разоблачить себя…»
Хочу поделиться с вами, дорогие друзья, радостью: вышло интервью со мной в газете "Секрет" и на сайте "Исрагео", взял его у меня Владимир Ханелис, известный израильский журналист. Он был главным редактором "Алефа", когда этот журнал делался в Израиле, и он принял меня на работу в журнал. Давно это было, 30 с лишним лет назад…
А вот какую цитату из моего интервью дал в Фейсбуке Владимир Плетинский, главный редактор сайта и газеты (в качестве «затравки»):
«…А теперь… теперь я хочу признаться… Это моя история. Никакие это не переводы. Это мои стихи. Были причины, по которым я обратилась к жанру литературной мистификации. Но сегодня, здесь, в нашем интервью, я решаю и решаюсь разоблачить себя…»
Интервью в газете "Секрет"
http://www.isrageo.com/2021/ 05/02/palva408/
Хочу поделиться с вами, дорогие друзья, радостью: вышло интервью со мной в газете "Секрет" и на сайте "Исрагео", взял его у меня Владимир Ханелис, известный израильский журналист. Он был главным редактором "Алефа", когда этот журнал делался в Израиле, и он принял меня на работу в журнал. Давно это было, 30 с лишним лет назад…
А вот какую цитату из моего интервью дал в Фейсбуке Владимир Плетинский, главный редактор сайта и газеты (в качестве «затравки»):
«…А теперь… теперь я хочу признаться… Это моя история. Никакие это не переводы. Это мои стихи. Были причины, по которым я обратилась к жанру литературной мистификации. Но сегодня, здесь, в нашем интервью, я решаю и решаюсь разоблачить себя…»
Хочу поделиться с вами, дорогие друзья, радостью: вышло интервью со мной в газете "Секрет" и на сайте "Исрагео", взял его у меня Владимир Ханелис, известный израильский журналист. Он был главным редактором "Алефа", когда этот журнал делался в Израиле, и он принял меня на работу в журнал. Давно это было, 30 с лишним лет назад…
А вот какую цитату из моего интервью дал в Фейсбуке Владимир Плетинский, главный редактор сайта и газеты (в качестве «затравки»):
«…А теперь… теперь я хочу признаться… Это моя история. Никакие это не переводы. Это мои стихи. Были причины, по которым я обратилась к жанру литературной мистификации. Но сегодня, здесь, в нашем интервью, я решаю и решаюсь разоблачить себя…»
Публикация в «Литературной газете»
26 февраля в «Литературной газете», в «Антологии одного стихотворения» (проект писателя Владимира Смирнова), появилось моё стихотворение «Холода будто ветром сдуло...»
* * *
Холода будто ветром сдуло,
И зацвёл миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
Пахнет счастьем тревожно и горько.
Пахнет солнцем легко и печально,
Пахнет горем прохладно и нежно.
Я сюда угодила случайно,
Я отсюда уйду неизбежно.
Этот запах – судьбу он прощает
За угрозы со всех сторон.
Этот запах – он всё обещает,
Ничего не изменит он.
Холода будто ветром сдуло,
И зацвёл миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
Пахнет правдой просто и горько.
Публикация в «Литературной газете»
26 февраля в «Литературной газете», в «Антологии одного стихотворения» (проект писателя Владимира Смирнова), появилось моё стихотворение «Холода будто ветром сдуло...»
* * *
Холода будто ветром сдуло,
И зацвёл миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
Пахнет счастьем тревожно и горько.
Пахнет солнцем легко и печально,
Пахнет горем прохладно и нежно.
Я сюда угодила случайно,
Я отсюда уйду неизбежно.
Этот запах – судьбу он прощает
За угрозы со всех сторон.
Этот запах – он всё обещает,
Ничего не изменит он.
Холода будто ветром сдуло,
И зацвёл миндаль на задворках.
Я лицо в него окунула –
Пахнет правдой просто и горько.
Рецензия на московскую книжку
На днях в "Независимой газете" вышла рецензия на мою московскую книжку "Края судьбы - от Темлага до Иерусалима". Вот ссылка: http://www.ng.ru/poetry/2020-02-26/14_1019_palvanova.html
Рецензия на московскую книжку
На днях в "Независимой газете" вышла рецензия на мою московскую книжку "Края судьбы - от Темлага до Иерусалима". Вот ссылка: http://www.ng.ru/poetry/2020-02-26/14_1019_palvanova.html
13 Февраля 2020 состоялся
творческий вечер
Зинаиды Палвановой
Вот, что было...
Зинаида Палванова
"Трехкомнатная вселенная"
Зинаида Палванова
"Трехкомнатная вселенная"
издательство «Скопус», Иерусалим, 2018
ISBN 978-965-7705-14-8
ISBN 978-965-7705-14-8
₪
25
Зинаида Палванова родилась в Мордовии, росла в Подмосковье. С 1963 года жила в Москве. Окончила Московский институт народного хозяйства им. Плеханова и Высшие литературные курсы при Литинституте имени Горького. Работала линотиписткой, санитаркой, социологом, сторожем. В 1983 году была принята в Союз писателей СССР.
В Израиле – с 1990 года. Занимается издательской деятельностью. Автор двенадцати книг стихов. Публиковалась в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Континент», «Нева», «Кольцо А», «Арион», «Алеф», «22», «Лехаим», в «Иерусалимском журнале»; в альманахах «Поэзия», «День поэзии»; в антологиях «Свет двуединый», «Освобождённый Улисс», в «Царскосельской Антологии»; в «Московском комсомольце» и «Литературной газете»; в сетевых изданиях и др. Член СП Москвы и Союза русскоязычных писателей Израиля. Член редколлегии «Иерусалимского журнала». Лауреат нескольких литературных премий. Живёт в Иерусалиме.
В Израиле – с 1990 года. Занимается издательской деятельностью. Автор двенадцати книг стихов. Публиковалась в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Континент», «Нева», «Кольцо А», «Арион», «Алеф», «22», «Лехаим», в «Иерусалимском журнале»; в альманахах «Поэзия», «День поэзии»; в антологиях «Свет двуединый», «Освобождённый Улисс», в «Царскосельской Антологии»; в «Московском комсомольце» и «Литературной газете»; в сетевых изданиях и др. Член СП Москвы и Союза русскоязычных писателей Израиля. Член редколлегии «Иерусалимского журнала». Лауреат нескольких литературных премий. Живёт в Иерусалиме.
Заглянуть в книгу
"Трехкомнатная вселенная"
"Похож немного на игру..."
Похож немного на игру
день каждый. Крутится верёвка,
а я – и в холод, и в жару –
обязана подпрыгнуть ловко.
По-над верёвкой детской той
легко я, помнится, летала.
Облепленная суетой,
премудрой, но тяжёлой стала.
И всё же прыгнуть до небес
мне предстоит. Игра не шутит.
Не видно ни в очках, ни без,
кто там верёвку эту крутит!
день каждый. Крутится верёвка,
а я – и в холод, и в жару –
обязана подпрыгнуть ловко.
По-над верёвкой детской той
легко я, помнится, летала.
Облепленная суетой,
премудрой, но тяжёлой стала.
И всё же прыгнуть до небес
мне предстоит. Игра не шутит.
Не видно ни в очках, ни без,
кто там верёвку эту крутит!
"Домики на холме израильском..."
Домики на холме израильском –
словно кипа
на голове еврея.
Мелькают деревья цветущие
в окне автобуса.
И вдруг я вспомнила
о теракте вчерашнем.
Здесь у нас, должно быть,
столкнулись лбами
вековечные
рай и ад.
Вот и вырос прямо на минном поле
и опять по весне цветёт
гранатовый сад…
словно кипа
на голове еврея.
Мелькают деревья цветущие
в окне автобуса.
И вдруг я вспомнила
о теракте вчерашнем.
Здесь у нас, должно быть,
столкнулись лбами
вековечные
рай и ад.
Вот и вырос прямо на минном поле
и опять по весне цветёт
гранатовый сад…
"Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя..."
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!
Славит Господа певец седобородый,
иерусалимцам утренним даруя
наслажденье нищей песней и свободой –
приближаться к песнопевцу, удаляться,
удивляться, умиляться, ухмыляться.
Окружили и певца, и звуки эти –
я свидетель! – инвалидные коляски.
В них сидят беспечные больные дети,
любопытством, радостью сияют глазки.
Видимо, экскурсия у них сегодня.
Воля, как всегда, на всё одна – Господня.
Нежная весна, нежарко греет солнце.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
Человечья песня в мире трудном льётся,
тайну вечную благодаря, ликуя.
Я стою неподалёку, слов не зная.
Угодила прямо в сердце суть сквозная.
Звук последний напоён высокой страстью.
И захлопали больные дети дружно.
Аплодировать они умеют, к счастью.
Им для этого вставать, ходить не нужно.
Тихо сделалось. Застыла на углу я.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Славит Господа певец седобородый,
иерусалимцам утренним даруя
наслажденье нищей песней и свободой –
приближаться к песнопевцу, удаляться,
удивляться, умиляться, ухмыляться.
Окружили и певца, и звуки эти –
я свидетель! – инвалидные коляски.
В них сидят беспечные больные дети,
любопытством, радостью сияют глазки.
Видимо, экскурсия у них сегодня.
Воля, как всегда, на всё одна – Господня.
Нежная весна, нежарко греет солнце.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
Человечья песня в мире трудном льётся,
тайну вечную благодаря, ликуя.
Я стою неподалёку, слов не зная.
Угодила прямо в сердце суть сквозная.
Звук последний напоён высокой страстью.
И захлопали больные дети дружно.
Аплодировать они умеют, к счастью.
Им для этого вставать, ходить не нужно.
Тихо сделалось. Застыла на углу я.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Зинаида Палванова
"Края судьбы - от Темлага до Иерусалима"
Зинаида Палванова
"Края судьбы - от Темлага до Иерусалима"
издательство «Время», Москва, 2019
ISBN 978-5-9691-1867-6
ISBN 978-5-9691-1867-6
₪
25
Обманчиво простые и непритязательные стихи Зинаиды Палвановой — благодарное чтение. Вера, надежда и любовь обильно рассыпаны в их пространстве, словно звёзды в ночном небе над Святой землёй. Да и мать их Софья, она же мудрость, стоит где-то в отдалении, с печальной и светлой улыбкой наблюдая за нашим «прижизненным плаванием по Мёртвому морю». От души рекомендую читателям эту небольшую, но прекрасную книгу.
Бахыт Кенжеев
Зинаида Палванова — один из самых ярких и проникновенных поэтов русского зарубежья. В её стихах присутствует та чудесная внятность голоса, интонации, которая исключает любую фальшь и утоляет суетное беспокойство, столь присущее сегодня современной литературе.
Дина Рубина
...и снова поднимаются в цене полузабытые понятия: талант, сердечность, честь, негромкость — всё то, с чем обращаются к узкому (пока) читателю стихи Зинаиды Палвановой. Бог даст, и широкий откликнется.
Дмитрий Сухарев
Бахыт Кенжеев
Зинаида Палванова — один из самых ярких и проникновенных поэтов русского зарубежья. В её стихах присутствует та чудесная внятность голоса, интонации, которая исключает любую фальшь и утоляет суетное беспокойство, столь присущее сегодня современной литературе.
Дина Рубина
...и снова поднимаются в цене полузабытые понятия: талант, сердечность, честь, негромкость — всё то, с чем обращаются к узкому (пока) читателю стихи Зинаиды Палвановой. Бог даст, и широкий откликнется.
Дмитрий Сухарев
Заглянуть в книгу
"Края судьбы - от Темлага до Иерусалима"
"Наткнулась как-то на бумаги..."
Наткнулась как-то на бумаги,
На рифмы юности моей,
И устыдилась бойких дней,
Суждений, глупых до отваги.
Но вот я снова на тетрадь,
На почерк юности наткнулась.
Разобрала и улыбнулась,
Как над уснувшей дочкой мать.
На рифмы юности моей,
И устыдилась бойких дней,
Суждений, глупых до отваги.
Но вот я снова на тетрадь,
На почерк юности наткнулась.
Разобрала и улыбнулась,
Как над уснувшей дочкой мать.
"Ко мне на стол приходит кот..."
Ко мне на стол приходит кот,
Садится на тетрадь.
И голову свою суёт
Мне под руку: погладь!
Глубокомыслием грешу.
Без грусти, без опаски
Приду к тебе и попрошу
Всей головою ласки.
Садится на тетрадь.
И голову свою суёт
Мне под руку: погладь!
Глубокомыслием грешу.
Без грусти, без опаски
Приду к тебе и попрошу
Всей головою ласки.
Хефец хашуд* у Стены Плача
Ну и дела.
Похоже, нынче не выйдет
Поплакать в жилетку города:
Хефец хашуд у Стены плача.
Полиция хочет остаться
Один на один с бесхозной сумкой.
Хефец хашуд.
Подозрительный предмет.
Хорошо, если это
Простая чья-то забывчивость.
Существует вероятность, однако,
Что это простая чья-то ненависть.
Она положена кем-то в старую сумку
И того гляди взорвётся.
Существует вероятность:
Простейшая ненависть чья-то
Поднимет на воздух
И Стену плача,
И соседний краеугольный камень,
И всё мирозданье наше.
Сам воздух поднимет на воздух!..
Открыли дорогу к Стене. Обошлось.
Евреи, арабы, Господь,
Пошли поплачем.
Похоже, нынче не выйдет
Поплакать в жилетку города:
Хефец хашуд у Стены плача.
Полиция хочет остаться
Один на один с бесхозной сумкой.
Хефец хашуд.
Подозрительный предмет.
Хорошо, если это
Простая чья-то забывчивость.
Существует вероятность, однако,
Что это простая чья-то ненависть.
Она положена кем-то в старую сумку
И того гляди взорвётся.
Существует вероятность:
Простейшая ненависть чья-то
Поднимет на воздух
И Стену плача,
И соседний краеугольный камень,
И всё мирозданье наше.
Сам воздух поднимет на воздух!..
Открыли дорогу к Стене. Обошлось.
Евреи, арабы, Господь,
Пошли поплачем.
Click to order
Total:
Книги и Премии
Книги
Приход весны. Нукус, 1980
Второе детство. Нукус, 1983
Деревья не копят обид. Москва, 1986
Утонувшее море. Тель-Авив, 1996
Иерусалимские картинки. Иерусалим, 2000
Счастье без прикрас. Иерусалим, 2002
Избранное. Москва—Иерусалим, 2004
Новые иерусалимские картинки. Иерусалим, 2004
Ближневосточница. Иерусалим, 2006
Энергия согласия. Иерусалим, 2008
Кошки видят время насквозь. Иерусалим, 2012
Всё та же тайна. Иерусалим, 2013
Трёхкомнатная вселенная. Москва, 2016
Края судьбы — от Темлага до Иерусалима. Москва, 2019
Обживание вселенной котов и кошек
(в соавторстве с Зеэвом Зорахом). Иерусалим, 2020
בקבוק בים Тель-Авив, 2022, "עיטון 77"
Бутылка в море (בקבוק בים). Иерусалим, 2022
Со скоростью белого света. Иерусалим, 2022
Премии
2003 — Премия поэтического фестиваля памяти
Ури Цви Гринберга
2010 — Премия имени Давида Самойлова Союза
русскоязычных писателей Израиля
2011 — Премия «Олива Иерусалима» в номинации
«Страницы и строки»
Книги и Премии
Книги
Приход весны. Нукус, 1980
Второе детство. Нукус, 1983
Деревья не копят обид. Москва, 1986
Утонувшее море. Тель-Авив, 1996
Иерусалимские картинки. Иерусалим, 2000
Счастье без прикрас. Иерусалим, 2002
Избранное. Москва—Иерусалим, 2004
Новые иерусалимские картинки. Иерусалим, 2004
Ближневосточница. Иерусалим, 2006
Энергия согласия. Иерусалим, 2008
Кошки видят время насквозь. Иерусалим, 2012
Всё та же тайна. Иерусалим, 2013
Трёхкомнатная вселенная. Москва, 2016
Края судьбы — от Темлага до Иерусалима. Москва, 2019
Обживание вселенной котов и кошек
(в соавторстве с Зеэвом Зорахом). Иерусалим, 2020
בקבוק בים Тель-Авив, 2022, "עיטון 77"
Бутылка в море (בקבוק בים). Иерусалим, 2022
Со скоростью белого света. Иерусалим, 2022
Премии
2003 — Премия поэтического фестиваля памяти
Ури Цви Гринберга
2010 — Премия имени Давида Самойлова Союза
русскоязычных писателей Израиля
2011 — Премия «Олива Иерусалима» в номинации
«Страницы и строки»
Анна
Покупка книг и помощь по сайту. Пишите на Whats App.
Контакты
Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь c политикой конфиденциальности
© Стихи: Зинаида Палванова | © Живопись: Вениамин Клецель |
© Веб-Дизайн: 050-7415232 Анна Нейштадт
© Веб-Дизайн: 050-7415232 Анна Нейштадт
